Райтер-изврайтер
Чем больше появляется всевозможных фильмов про разного рода инопланетные цивилизации, тем чаще я вспоминаю один разговор, который состоялся у меня с отцом очень много лет назад. Предыстория будет несколько пространной, но мне хочется объяснить.
Что б вы знали, в СССР невозможно было появление всевозможных антиутопий и прочих апокалипсисов. Цензура была жёсткой и неумолимой, писатели-фантасты существовали в каком-то узком секторе, стремящемся к нулю. Однако советская фантастика существовала. Она подчинялась простым законом: писать нужно так, чтобы у читателей не возникало сомнений по поводу наступления всеобщего блага и коммунистического светлого будущего. То есть, даже если инопланетяне враждебны, они инстинктивно стремятся к всеобщему равенству, а наши далёкие потомки помогут им прийти к коммунизму.
Мой папа бредил фантастикой, он был молодым писателем-фантастом. Опубликовать что-то в те времена было крайне сложно, но фантастика настойчиво шевелилась. И отца отправили в Москву, на слёт юных писателей-фантастов. Это было то ли в конце 70х, то ли в самом начале 80х. Этот слёт ему потом хорошо аукнулся, но не об этом речь. В программе, кроме всего прочего, были лекции признанных и маститых. Я не помню насчёт Ефремова, по-моему, отец его не упоминал, вроде его не было, но одну из лекций читали Стругацкие. А после лекции их обступил молодняк и засыпал вопросами в неформальной обстановке.
Я помню лицо папы, как он рассказывал этот момент. Я его всегда буду помнить. Кто-то спросил "Как вы считаете, а инопланетяне действительно прилетят?". Все волновались и ждали ответа. Борис Стругацкий сказал: "Прилетят". Очень серьёзно сказал. "И как же их встречать, что делать?!" — не унимался тот же любопытник. Стругацкий помедлил, а потом тихо и очень серьёзно сказал: "Бежать". И больше ничего не говорил.
Я не знаю, прилетят ли инопланетяне, а если прилетят, то я не знаю когда. Но почему-то я очень верю вот именно в это. Хлеб-соль и плакаты "Добро пожаловать" — нет. Я верю, что нужно бежать. Не знаю почему. Это очень странно, потому что я не страдаю ксенофобией. Но если над городом нависнет нечто летающее и чужое, то ещё не успеет схлынуть первое изумление, а я уже буду топать куда-то с котомкой, пиная впереди себя своё семейство.
Что б вы знали, в СССР невозможно было появление всевозможных антиутопий и прочих апокалипсисов. Цензура была жёсткой и неумолимой, писатели-фантасты существовали в каком-то узком секторе, стремящемся к нулю. Однако советская фантастика существовала. Она подчинялась простым законом: писать нужно так, чтобы у читателей не возникало сомнений по поводу наступления всеобщего блага и коммунистического светлого будущего. То есть, даже если инопланетяне враждебны, они инстинктивно стремятся к всеобщему равенству, а наши далёкие потомки помогут им прийти к коммунизму.
Мой папа бредил фантастикой, он был молодым писателем-фантастом. Опубликовать что-то в те времена было крайне сложно, но фантастика настойчиво шевелилась. И отца отправили в Москву, на слёт юных писателей-фантастов. Это было то ли в конце 70х, то ли в самом начале 80х. Этот слёт ему потом хорошо аукнулся, но не об этом речь. В программе, кроме всего прочего, были лекции признанных и маститых. Я не помню насчёт Ефремова, по-моему, отец его не упоминал, вроде его не было, но одну из лекций читали Стругацкие. А после лекции их обступил молодняк и засыпал вопросами в неформальной обстановке.
Я помню лицо папы, как он рассказывал этот момент. Я его всегда буду помнить. Кто-то спросил "Как вы считаете, а инопланетяне действительно прилетят?". Все волновались и ждали ответа. Борис Стругацкий сказал: "Прилетят". Очень серьёзно сказал. "И как же их встречать, что делать?!" — не унимался тот же любопытник. Стругацкий помедлил, а потом тихо и очень серьёзно сказал: "Бежать". И больше ничего не говорил.
Я не знаю, прилетят ли инопланетяне, а если прилетят, то я не знаю когда. Но почему-то я очень верю вот именно в это. Хлеб-соль и плакаты "Добро пожаловать" — нет. Я верю, что нужно бежать. Не знаю почему. Это очень странно, потому что я не страдаю ксенофобией. Но если над городом нависнет нечто летающее и чужое, то ещё не успеет схлынуть первое изумление, а я уже буду топать куда-то с котомкой, пиная впереди себя своё семейство.
