Предупреждение под катомМне очень жаль, но я не читал Толкиена, за исключением «Хоббита» и начала «Властелина колец». Это ещё впереди. Поэтому визуализация персонажей, скорее, по Джексону. Я не силён в матчасти, хотя очень стараюсь это исправить, но тут уж сорри. Поэтому тут у меня скорее взыграл хедканон и нарисовавшийся в башке пейринг.
Размеры фика непредсказуемы, поэтому выкладываю частями по мере написания. Рейтинг тоже непредсказуем. Беты нет — ну простите™. Что будет дальше — понятия не имею, в плане лежат только наброски отдельных кусков и какие-то внезапные хедканонные выводы по матчасти. Время тоже может не очень контачить с первоисточником.
Вы читаете это на свой страх и риск, автор не несёт ответственности за порванные шаблоны и чужие сквики. Буду стараться указывать предупреждения, если вдруг понесёт в дебри физиологии или ещё чего-то. На части делю как придётся, части маленькие, с продолжением постараюсь не затягивать, потом соберу всё в единое целое.
Так, что ещё? Может плясать ПОВ и найтись куча недостатков.
И традиционное: автор не претендует, не извлекает и не гурит.
*название рабочее
УЛЫБКИ БЕЛЫХ ЗВЁЗД
Первая часть
В глазах непосвящённых война ограничивается великой битвой, но помнят потом только о решающем сражении, в котором гибнет больше всего воинов. На деле любую большую битву обрамляют мелкие стычки, вылазки, диверсии. Азог любил диверсии, они подрывали спокойствие противника, вносили смуту в стройные ряды, даже такие стройные, как любили выстраивать эльфы с их высокомерной тягой к чистому идеалу. Загнать их прямо в пасть дракона — это была здравая мысль. Азог довольно ухмылялся, стоило только представить, как они ринутся бежать, спасаясь от испепеляющего пламени. Однако действительность превзошла все ожидания. Он и думать не мог, что в последний момент Трандуил, сын Орофера, решил возглавить этот отряд.
Увы, эльфы не бежали, теряя оружие и достоинство. Они просто не успели — ярость огнедышащего змея, решившего, что визитёры посягают на его сокровища, оказалась слишком велика. На опалённую жаром прогалину Азог послал варгов. Ничего, что мясо слегка обуглилось, оно оставалось съедобным, тем более что у самих варгов имелись веские доводы в защиту такого ужина. Он сам не отказался бы попробовать на зуб эльфа, но с этим было связано столько глупых домыслов, что не было охоты возиться с добычей такого своенравного деликатеса.
Азартный и возбуждённый рык варгов привлёк его внимание настолько, чтобы пойти и посмотреть. Зрелище оказалось увлекательным — полуживой эльф с трудом удерживал варгов на расстоянии. Меч выдержал ярость пламени дракона, чего нельзя было сказать о самом эльфе. Азог не спешил травить его варгами, им самим было интересно, сколько продержится это создание, покрытое чудовищными ожогами. Тело эльфа глянцево блестело багрово-чёрной обугленной плотью, он явно ничего не видел, только поворачивал голову на рык, выставляя перед собой меч, чтобы не подпустить хищников. Если и проявлять милосердие, его стоило добить. Но Азог не был милосердным. Он наблюдал за трепыханием этого полутрупа, только подошёл ближе, чтобы было лучше видно, да махнул варгам рукой, чтобы не очень наседали. На клацанье клыков эльф реагировал так же отчётливо, как на рычание, подставлял клинок вместо сочащейся болью и кровью плоти. Его ненадолго хватило — скоро меч оказался слишком тяжёлым бесславно упал, подняв серое облачко пепла. Рядом с мечом буквально через миг упал и эльф, потеряв последние капли сил.
— Надо же, всё ещё жив, — с некоторым удивлением хмыкнул Азог, когда увидел, что даже в этом жалком состоянии эльф продолжает бороться за жизнь. Пытается ползти, настороженно вслушивается в насмешливое ворчание варгов. Сознание он потерял только когда Азог его поднял и перебросил через плечо. Если доживёт до пещер, в которых сейчас обосновались орки, это будет интересно, очень интересно.
***
Позади была Война Последнего Союза, но это было бы слишком просто. Орки всегда отличались особой мстительностью, для которой не нужны были причины и оправдания. Молодой король лесных эльфов не мог пустить это на самотёк, следовало очистить земли от этой заразы, ведь стоило только дать оркам закрепиться где-нибудь, собраться в стаю, и вот уже оттуда несётся дым, грохот, стук, а чуть позже появляется вооружённая орда. А эти орки на севере серьёзно досаждали лесным эльфам, как будто напрашивались на хорошую взбучку. Трандуил сам повёл отряд, намереваясь быстро разметать этот сброд и вернуться к повседневным заботам. Ловушка была подстроена не без изящества, Трандуил до последнего не подозревал, что отряд заманили прямо в пасть дракону, да ещё и злобному — явно разозлили специально, чтобы гарантировать его плохое настроение.
Никто не ушёл. Никто не спасся. Трандуил вообще не понимал, по какой загадочной причине продолжает всё осознавать, если ему полагается остывать лёгким пеплом где-то на продуваемой всеми ветрами северной пустоши. Он не чувствовал тела, ничего не видел, слышал только отдалённый гулкий стук, как будто кто-то перебрасывал камни с места на место, а устойчивый запах гари и обугленного мяса раздражал обоняние. Иногда в рот что-то текло, Трандуил с трудом глотал — то воду, то что-то отдалённо похожее на слишком жирный бульон. Невкусно, но это помогало почувствовать себя лучше.
Он не потерял слух, тут было тихо, а тот, кто его поил и кормил не собирался вступать в разговоры, лишь дышал да пару раз хмыкнул в ответ на безуспешные попытки эльфа поднять руку.
Трандуил так страстно хотел почувствовать хоть что-то, что обрадовался возвращающемуся осязанию. На нём были тканые полосы, покрытые чем-то липким. Скорее всего, лекарственной мазью, чем ещё могли быть покрыты бинты? И лекарство оказалось действенным, потому что следом за осязанием пришла боль. Она подкралась незаметно, когда жертва спала, запустила в него когти и начала терзать, рвать на части едва начавшую заживать кожу. Боль разбудила и голос — невозможно не кричать, когда тело горит, снова пылает, до такой степени явно повторяется момент огненных объятий с пламенным дыханием дракона. От невыносимой боли Трандуил выл, сдирая с себя бинты и расцарапывая едва подсохшие ожоги, пытался сжаться в комок и, наверное, сошёл бы с ума, если бы чья-то рука с размаху не прижала его к жёсткой постели. Он отбивался, выкрикивая проклятья, когда на разодранную кожу с тихим звоном обрушилось что-то тяжёлое и прохладное. От этого боль отступала, и Трандуил умолк. Он судорожно перевёл дыхание, торопливо прижимал к коже прохладный металл, которого было слишком мало, но от него расползалось какое-то блаженное спокойствие.
— Что это?
Собственный голос показался каким-то карканьем.
— Золото, — ответил кто-то из темноты, окутывающей его. — Я думал, что это выдумка, но решил проверить. Золото…
Трандуил напряжённо запустил пальцы в монеты, собирал в горсть, пытаясь втереть тяжёлые металлические диски в измученную болью кожу, прижимал к лицу. Нащупал закрывающую глаза полосу ткани и начал её разматывать.
— Не советую снимать повязку, — голос из темноты окрасился явной издёвкой.
Полная горсть золота посыпалась на лицо, Трандуил заторопился, разматывая ткань, блаженно вздохнул, прижав к закрытым глазам монеты. Пылающие болью сомкнутые веки накрыло золотой прохладой.
— С каких пор орки выхаживают раненых врагов?
Тембр голоса и говор невозможно было перепутать, но сейчас Трануил переживал редкий по красоте экстаз существа, отпущенного болью. Он умывался золотыми монетами, прижимал их к шее, к груди, жалея, что это не мелкая пыль, которой можно было бы покрыть всё тело и забыться спокойным сном. Над ним стоял белый орк и смеялся.
— Живучий у эльфов король, — наконец проговорил Азог и бросил ему ещё горсть монет, как подачку.
У Трандуила было желание гордо отказаться, но оно оказалось задавлено приказом измученного тела. Как замерзающий кутается в слишком тонкое одеяло, он пытался прижать к себе все монеты разом, но уже осматривался в поисках выхода.
— Я слышал, что единственное лекарство от таких ожогов это золото. Недаром драконы так любят стяжать сокровища, готовы спать на золоте и укрываться золотом. А тут подопытный эльф — сложно было не поддаться искушению. Сбежать не получится, можешь не пытаться, мы глубоко под землёй, решётка тебе не по зубам. Спи, Трандуил. Ты выжил и непременно пожалеешь об этом.
Орк ушёл, громыхнула решётка, а Трандуил ещё долго смотрел в темноту, лихорадочно собирая в горсть золото и втирая его в кожу.
Продолжение
Наверное, о белом орке ходили какие-то рассказы, но то ли они пролетали мимо ушей Трандуила, то ли велись слишком далеко, а может и не было никаких историй — имени своего надзирателя Трандуил не знал. Представляться орк не спешил, никто не появлялся рядом, чтобы назвать его по имени, и тем самым решить сложный вопрос этикета.
Впрочем, этикет был последним, о чём подумал бы Трандуил в сложившейся ситуации. Он вообще ни о чём не мог думать, когда кожу снова охватывало фантомным пламенем — орк время от времени забирал у него золото и наблюдал за реакцией тела. После четвёртого или пятого раза Трандуил и сам попытался упорядочить ощущения и понял, что без прохладного металла ожоги не просто болят, они расползаются по коже вширь и вглубь, как будто огонь до сих пор стремится его пожрать. Доведённый до помрачения рассудка Трандуил впадал в беспамятство и считал это величайшим благом. Его гордости можно было не опасаться унизительного ползанья на коленях ради пригоршни монет — чтобы подняться хотя бы на колени, нужно было ещё найти силы.
Неизвестно, что именно сподвигло белого орка прекратить пытку, но он перестал отнимать у пленника золото. Трандуил, как мог, прибинтовывал монеты к коже, прикрывал самые болезненные ожоги, мечтал о златотканой парче, в которую можно было бы укутаться целиком, как в целительный кокон, и заснуть.
День, когда он смог повернуться на бок, стал очередным испытанием. Поворачиваться пришлось рывком, к боли Трандуил был готов, и тут же вцепился в заскорузлую шкуру, на которой лежал.
— Как чисто ожоги снимают кожу…
Низкий голос орка доносился сквозь пелену ярчайшей боли, как сквозь толстое одеяло.
— От лопаток и до бёдер. Тебя будто освежевали, эльф. Повернись на живот.
Можно было ответить отказом, и достаточно резко, но Трандуил только косой взгляд бросил куда-то через плечо, в ту сторону, откуда звучал голос. К его изумлению, орк расценил неповиновение правильно — гордость всё ещё скромно помалкивала, придавленная болью, поэтому когда на бескожее плечо надавила сильная рука, Трандуил только захрипел, понимая, что его без лишних церемоний поворачивают на живот.
— Разложи это у него на спине.
— Азог, но зачем тебе этот эльф?
Скрипучий голос, усомнившийся в распоряжении, явно принадлежал кому-то другому, Трандуил только губами пошевелил, беззвучно повторяя имя, и тут же заскрёб ногтями по шкуре — к сочащейся кровью спине кто-то начал прикладывать монеты. Распознать прикосновение золота Трандуил теперь мог без малейшей ошибки, оно приносило блаженную прохладу, быстрое успокоение. Равномерная благословенная тяжесть, как безопасная броня. Впору было разрыдаться от облегчения, он и понятия не имел, до какой степени искалечена спина.
Азог в объяснения не пускался, только наблюдал за процедурой, а когда она закончилась, отослал орка прочь. Трандуил видел только чужие ступни, остановившиеся у самого лица, услышал голос над головой:
— Так лучше?
— Монеты круглые, — сипло проговорил Трандуил.
— Тонкое замечание.
— Между ними точки боли. Но это легче перенести.
— Засыпать золотым песком? — от вырвавшегося у пленника отрывистого «да!» Азог рассмеялся в голос. — У меня нет песка. Нет и самородков, только монеты, и то не так много, как тебе хотелось бы.
— Почему я ещё жив?
— Всего лишь потому что это интересно. Никто ещё не выживал, побывав в пламени дракона.
— Хорошо, я выжил. Что дальше?
— Мне надоел этот вопрос. Для тяжёлой работы эльфы годятся лишь условно, что же до постельных приключений, то нет никого более скучного, чем эльф. Результат предсказуем, а изготовить из живого эльфа труп можно и менее хлопотным образом.
— Тогда чего же мне ждать?
— Неужели не понятно? От драконьего пламени ты не умер, глядишь, и от тяжёлой работы не сдохнешь. А там может быть и в постели решишь не оставлять своё тело бездыханным. Выживание может стать привычкой, и довольно полезной.
— Чушь, — сухо уронил Трандуил, и тут же со стоном подгрёб к себе посыпавшиеся сверху золотые монеты. Судя по хохоту, орка изрядно позабавил такой контраст.
Насилия Трандуил не боялся. Он просто знал, что в любой момент действительно оставит это тело и уйдёт туда, куда ни одному орку не достать. Оставалось только понять, почему невыносимая боль до сих пор не заставила его это сделать. Азог снова ушёл, оставив пленника в темноте, поэтому никто не мешал ему размышлять, медленно устраиваясь в новой позе. В конце концов, Трандуил пришёл к выводу, что простой телесной боли недостаточно для появления неистового желания уйти.
Спустя какое-то время Трандуил смог сначала садиться, потом вставать. Он тратил много времени на накладывание повязок — золотые монеты не самый удобный материал для компрессов, особенно если предстоит двигаться. Азог не помогал, предпочитая наблюдать за тем, как пленник старается извернуться и приладить к спине широкую полосу ткани с прилепленными к ней монетами. Судя по широкой ухмылке, его развлекал сам процесс, а уж первую попытку сбежать он вообще отпраздновал. Так и сказал, что празднует выздоровление своего пленника, и поднял чашу, плеснув и ему. Трандуил попробовал из чистого любопытства, нашёл вино сносным и выпил до дна. Сейчас ему вполне приемлемым казалось всё, что хоть немного отличалось от того жалкого подобия бульона, которым его поили во время выздоровления.
— Хочешь отсюда уйти? — вопрос застал Трандуила врасплох, когда он допивал последний глоток.
— Да.
— Мне нравятся односложные ответы, — одобрил Азог. — Хочешь уйти — иди. Оставь золото и иди. Держать не стану, погоню не отправлю.
Трандуил настороженно изучал его издевательскую улыбку и с ответом не торопился.
— Я тебя даже доведу до выхода, так что никаких блужданий по подземным переходам не будет. Так что? Уже уходишь?
Вместо ответа Трандуил начал снимать с себя бинты, сбрасывая монеты на пол под ноги. Ожоги почти затянулись. Боль уже не была до такой степени убийственной, он прислушался к себе и понял, что сможет ей сопротивляться. Вот только улыбка и светлые бездушные глаза Азога яснее ясного говорили, что тут без подвоха не обошлось. А когда он великодушно протянул какую-то одежду, чтобы пленник прикрыл свою наготу, Трандуил судорожно перевёл дыхание. Он действительно боялся, что не справится, но счёл, что лучше сдохнуть по дороге на волю.
Азог не солгал — он действительно довёл его до выхода. Их провожали внимательными взглядами и опасливым молчанием. Видимо, спорить с решениями бледного орка его соратники не решались.
Трандуил оставил всё, до самой последней монетки. У самого выхода Азог вернул ему меч, и это стало самым бесценным подарком после спасённой жизни — Трандуил вцепился в рукоять так, как будто не чаял получить своё оружие обратно.
— Тебе в ту сторону, — Азог показал рукой, и это послужило ещё одной причиной для удивления. Чувство направления у Трандуила работало хорошо, он понимал, что орк не солгал и не пытается направить его куда-нибудь в болото или снова в пасть к дракону.
— Почему ты меня отпускаешь?
— Эльфы потрясающи в своём высокомерии, — развеселился Азог. — Столько вопросов — то почему не убил, то что же потом, то почему отпускаешь. Я тебя не отпускаю, просто даю тебе возможность вернуться самостоятельно.
— Я не вернусь, — Трандуил вскинул голову, чувствуя уверенность.
— Даже чтобы перебить мои отряды и убить меня?
Изрядная доля истины в этих словах имелась, в этом было что-то досадное — дать орку поймать себя на логической нестыковке.
— Даже для этого. Я не вернусь, — это было равносильно обещанию прекратить военные действия против орков. Трандуил это понял, поэтому процедил сквозь зубы: — Но придут другие.
Азог только отмахнулся, удобно уселся на камень и приглашающе повёл рукой, мол, гляди, весь мир твой, шагай — не хочу. Препираться на пороге было смешно, а быть смешным Трандуил очень не любил. Поэтому он просто повернулся и пошёл прочь, так и не поблагодарив за спасение своей жизни.
Мир оказался ещё более прекрасен, чем он его помнил. Правда, от собственного отражения в первом попавшемся ручье Трандуил отшатнулся и долго ощупывал щёки, лоб и губы дрожащими пальцами. Самый уродливый орк был сейчас не так страшен. Что сгорели волосы — это была ерунда, волосы отрастут… или не отрастут, не в них счастье. Удивительно, что восстановилось зрение, не пропала способность говорить, вставать, двигаться. Сколько времени он провёл в подземной пещере? Трандуил понятия не имел. Сейчас, когда утреннее солнце только-только начинало освещать верхушки деревьев, ему было не до вычисления хронометража.
А ближе к обеду, когда солнце поднялось в зенит, вернулась боль. Сначала кожу просто слегка саднило, потом появился зуд, но Трандуил упрямо шёл. Когда зуд превратился в ощущение из дерущих кожу металлических когтей, он сорвал с себя выданные Азогом тряпки и лёг в ледяной ручей, погрузившись по шею. От холодной воды всё тело занемело, только лицо пылало, и приходилось время от времени нырять в попытке унять жар. Это помогло ненадолго. Трандуил быстро оделся и упорно пошёл дальше, но в следующий ручей он заползал уже на четвереньках, подвывая от боли.
Переходы стали более короткими и извилистыми. Проще было идти вдоль ручья, стараясь хотя бы примерно соблюдать направление. Миг, когда ледяная вода перестала спасать, Трандуил запомнил очень чётко — тело погружалось в воду, но чувствовало только жар. Рассудок бесился от такой двойственности, усталость давила на плечи. Он не опасался уснуть в воде и утопиться, скорее потерял бы сознание, и уже тогда с полным правом захлебнулся бы.
К утру третьего дня боль сравнялась. Ему было уже всё равно, есть на теле одежда или нет её, в воде он или продолжает идти. Огонь обнимал его, сочился через каждую пору кожи, выжигал глаза, раскалял вдыхаемый воздух и яркими пылающими нитями обвал измученный мозг. В какую сторону он шёл? Трандуил перестал это понимать, он шёл туда, куда его ещё могли нести ноги. Тело само выбирало направление, не подчиняясь рассудку. Чуть левее или правее – и колени сами подгибались.
Он бежал, шёл, потом полз. Отдыхал короткими урывками, так судорожно сжимая меч, будто собирался перерезать себе горло. Снова полз, обшаривая окрестности слепыми глазами. Инстинкт толкал его вперёд, вынуждая двигаться, что-то искать. Всю глубину своего падения Трандуил осознал, когда с воплем восторга кинулся на запах и запустил руки в желанную и такую восхитительную тихо звякающую груду золотых монет. Их было не так много, чтобы закопаться, но можно было обнять, прижаться грудью, зарыться лицом и ловить прохладный металл губами, прижимать к воспалённым глазам.
— Я думал, что ты вернёшься к вечеру.
Голос Азога прозвучал над головой, как лязг захлопывающейся решётки. Золото деликатно принимало и объятия, и стоны и тихие беззвучные слёзы.
— Пойдём. Поешь, поспишь. Потом поговорим.
Трандуил только кивнул, сгребая монеты в тряпку, заменявшую ему плащ. Он не оставил ни одного золотого на земле, безошибочно чувствуя каждую монетку. Его золото, его драгоценное живительное золото, без которого жизнь превращается в яркий сгусток бешеной боли. Без него не было ни сна, ни отдыха, ни жизни. Он слишком устал. Азог был прав — нужно было поесть, поспать без болезненных судорог и решить, что делать дальше.